Коробка

Апрель 1998 года в Саяногорске выдался теплым.

Третьеклассники Петя и Вася копошились в куче прошлогодних листьев за домом номер пять по улице Розы Люксембург. Они разгребали мусор в поиске артефактов, которые можно было бы продать на детском черном рынке – пластмассовых пулек для воздушки, наклеек, игральных фишек, потерянных ключей от домофона и прочего ценного хабара. Деньги были нужны всегда – особенно сейчас, когда жвачка «Турбо» в киосках подорожала в полтора раза.

– Гляди, че нашел! – Вася торжествующе выудил из грязи зеленоватую бутылку «Жигулевского». – Всё, три сотки в кармане!

– Тридцать копеек, – поправил его Петя. Просмотр новостей по телеку вместе с мамой позволял ему идти в ногу со временем.

Вася осторожно покрутил в руках бутылку, стараясь не испачкаться.

– Че, где отмывать будем? У восьмого дома?

– У восьмого нам пизды дадут, в тот двор хода нет, – Петя, как обычно, был рассудительнее своего товарища. – Можно на Парковой, возле общаги. Помнишь, где мы бутылки заправляли на прошлый Ивана Купалу?

– Ага! – обрадовался Вася, но сразу похмурнел. – Не, туда тоже нельзя. По Парковой обычно мама с работы возвращается. Если засечет, опять всё отберет и по шее даст – типа, мы её позорим. Мамка не сечет.

– Мамка не сечет, – подтвердил Петя. – И моя тоже. Спрячем?

– Завтра уроков много, в приемку уже не успеем. Фак!

Они переглянулись. Вася, вдохнув, метнул бутылку в стену дома – правила не позволяли оставлять бесхозный хабар, потому что тот наверняка достался бы конкурентам в лице бомжей.

Ребята переместились к следующей куче. Петя украдкой поглядел наверх – он жил в том же доме номер пять, и, хотя окна его квартиры были на подъезд левее, от родителей можно было ожидать всякого. Смеркалось, на поиски оставалось минут двадцать от силы.

Петя уныло ковырял землю носком сапога, когда увидел блеск. Ухватив палку, он поспешно начал откапывать находку, надеясь, что это бензиновая зажигалка. Однако предмет оказался некрупной жестяной коробкой, обмотанной банковскими резинками, – не то чтобы увесистой, но явно не пустой.

Петя застыл, глядя на клад. Он чувствовал себе кем-то вроде Шлимана, раскопавшего Трою, или Картера, обнаружившего мумию Тутанхамона под грудами глупого песка.

– Че там у тебя? – выглянув из-за спины, Вася положил голову ему на плечо. – Ни фига себе! Дай позырить.

Он потянулся к коробочке. Петя спонтанно отдернул руки. Вася потянулся снова, но Петя неожиданно для самого себя отпихнул его и отскочил в сторону, прижимая коробочку к груди.

Вася смотрел обиженно и недоуменно.

– Че ты крысишь? Вместе же нашли, значит, всё пополам. Давай глянем, чё внутри.

– Не вместе нашли, а я нашел, – словно со стороны услышал Петя свой напряженный голос. – Я первый посмотрю.

– Нет, вместе, – заупрямился Вася. – Она же полная бабла наверняка! Царских червонцев! Давай сюда.

– Не дам, – Петя набычился.

Они с ненавистью уставились друг на друга.

– Петя, домооой! – послышался крик откуда-то из небесных высей.

Мгновенно отреагировав, Петя метнулся через кучу к своему черно-зеленому ранцу с попугаем, подхватил его и бросился бежать, прижимая коробочку к груди.

– Уу, крыса! – кричал ему вслед Вася. – Да она не с баблом, а с гавном! Понял? Крыса!

_

На следующее утро Петя проснулся с острым чувством стыда. Он так и не открыл коробочку, потому что не представилось удобного случая – вокруг шныряла мама. Втайне от неё он оттер находку от грязи влажной тряпкой, а потом долго разглядывал, взвешивал в руках и даже прижимал к уху. Внутри что-то постукивало, но на звон похоже не было, – видимо, все-таки, не червонцы, с разочарованием понял он.

Уроки были со второй смены. Сунув коробочку между учебниками, Петя отправился в школу с твердым желанием помириться с Васей и вместе вскрыть таинственную находку.

Первый урок его товарищ, как обычно, проспал и объявился только к концу перемены – хмурый и отстраненный. На чтении они сидели порознь, потому что учительница литературы опасалась последствий крепкой мужской дружбы. Менее продвинутая учительница географии не заморачивалась такими вопросами. На её уроках царил веселый балаган, в том числе усилиями Пети и Васи, которые опережали школьную программу лет на восемь, и поэтому скучали на своей первой парте. На этот раз, однако, Вася предпочел «камчатку».

Учебный день шел к концу, а они до сих пор не обменялись ни одним словом. Вася не шел на контакт, а Петя не сильно-то и активничал – он уже несколько раз опускал руку в ранец за коробочкой, но одно лишь прикосновение к ней разворачивало в голове такие сумасшедшие сюжеты в духе Индианы Джонса, что ими, вопреки обыкновению, не хотелось ни с кем делиться.

К четвертому уроку Петя кое-как поборол малодушие и подкараулил Васю в коридоре, чтобы помириться. Тот скрестил руки на груди, демонстративно стараясь не глядеть на товарища. Но глаза его нет-нет, да и выворачивали к коробочке, которую Петя сжимал побелевшими пальцами.

– Че строишь-то из себя? – пробурчал Петя. – Как девочка, ну. Не будь дурой. Нефиг строить. Успокойся, понял?

– Пошел ты на хуй, – Вася гордо показал ему средний палец.

– Чего? Сам ты пошел на хуй! – Петя мигом оскорбился. – Я к тебе с миром.

– Пошел ты на хуй со своим миром!

– Да ты заебал! – Петя толкнул Васю в грудь. Тот схватил его за плечи, и приятели начали бороться, отчаянно пыхтя и пытаясь опрокинуть друг друга. Вокруг мигом собрались зрители.

Стычка грозила стать вечной: оба были примерно одинаковой комплекции и одинаково не умели драться. Наконец, Пете удалось вырваться, и он наугад махнул рукой, целя Васе в нос. Тот тонко, по-женски, вскрикнул от боли; во все стороны брызнула кровь, которая мигом залила ему лицо – острый угол коробочки рассек бровь. Испугавшись, Петя отпрянул.

Толпа, почуявшая кровь, неистовствовала. Размазывая слезы по физиономии, Вася с ревом бросился на Петю – но тут уже подоспел учитель математики, до поры отсиживавшийся в кабинете в уверенности, что инцидент рассосется сам по себе. Драчунов растащили.

_

– Смирнов утверждает, что ты избил его вот этой металлической коробкой, которую у него же и него. Понимаешь, что это значит, Петухов? Понимаешь?

Директрисса нависала над Петей как многотонная касатка над несчастным пингвином. Льдина – точнее, край стола, на который она облокачивалась – скрипела и грозила вот-вот опрокинуться. В воздухе пахло дорогим коньяком. Учитель математики лихорадочно водил носом, пытаясь обнаружить источник запаха, но стараясь при этом сохранять солидный вид. За его спиной робко топталась школьная психологиня.

– Нет, не понимаешь? Это милиция, Петухов. Милиция. Тебя поставят на учет в детской комнате. И все – считай, жизнь закончена. Вечное клеймо. Станешь двоечником и наркоманом. Сядешь в тюрьму – обязательно сядешь, а как ты хотел? Понимаешь?

Петя, съежившись, сидел на краешке кожаного дивана в учительской, и обнимал свой ранец. Его глаза были прикованы к коробочке, которая стояла на столе возле руки директрисы.

– Я позвонила твоей матери, Петухов, – продолжала та. – Рассказала ей, что ты устроил отвратительную, безобразную драку, что покалечил своего одноклассника. У неё была истерика, Петухов. Понимаешь? Очень вероятно, что соседям пришлось вызывать скорую. Ты понимаешь, что наделал, Петухов? Уложил мать в больницу! Ну, ты и свинья, Петухов.

Петя продолжал сверлить коробочку взглядом. Он внезапно понял, что это упаковка из-под печенья – какого-то дорогого, импортного, вкусного. Таких коробочек всегда много у рачительных хозяев. Название было не разобрать, потому что бока потемнели и облезли. В таких коробочках печенье уложено стопочками и слоями, между формами из хрустящей бумаги. Иногда слоев больше, чем кажется на первый взгляд. Эта тайна открывается лишь самым бдительным детям и птицам – последним уже на стадии мусорки.

– Если о родителях ты думать не желаешь, то подумал бы хотя бы о родной школе, – директриса перешла к козырям. Она повысила было голос на полтона, добавив в него мольбы и увещевания, но потом решила, что поганец не заслуживает столь яркой экспрессии. – Слышишь меня, Петухов? О родной школе, которая вот-вот станет лицеем! Точнее, теперь уже точно не станет – из-за твоей хулиганской, бандитской выходки. Родители Смирнова наверняка уже готовят иск. Ты будешь им платить, Петухов? Ты, я тебя спрашиваю?

Она резко перешла на угрожающий шепот:

– А если бы ты убил его, Петухов? Ты понимаешь, что мог его убить? Может быть, он прямо сейчас умирает, твой одноклассник, прямо в больнице? От сепсиса! Раненый этой ржавой…

Директриса пренебрежительно стукнула по коробочке рукой, подбирая слово. Петя подскочил и заскрипел зубами.

– Херовиной, – подсказал учитель математики и удостоился испепеляющего взгляда директрисы.

– Павел Саныч, здесь же дети, – испуганно пропищала психологиня.

Директриса жестом приказала им обоим замолчать, после чего вновь переключилась на Петю.

– Ага, вижу, что до тебя стало доходить. Только поздно, Петухов, поздно. Все. Допрыгался. Детская комната, Петухов. Боюсь, у нас нет других выходов. Если только…

– Интересно, из-за чего весь сыр-бор, – опять вмешался учитель математики, несмотря на предупреждающее шипение психологини. – Что в коробке?

Директриса взяла коробку и покрутила ее в руках.

– Легкая. Вероятно, наркотики. Да, Петухов? Такой молодой, а уже наркоман. Сейчас посмотрим.

Петя взвизгнул так, что присутствующие подпрыгнули, а у учителя математики раскрутился левый ус. Директриса выронила коробку, и Петя, прыгнув через весь кабинет, сцапал её и запихал в ранец, прежде чем кто-то из взрослых успел отреагировать.

Он забился в угол, пряча портфель за спиной и волком глядя на остальных.

– Отдай коробку, Петухов, – угрожающе сказала директриса. – Отдай. Или мы сами ее у тебя отберем.

– Не имеете права! – чуть ли не прорычал Петя. Потом, выдохнув, повторил уже спокойнее. – Не имеете права.

– Петухов! – директриса вновь превратилась в голодную касатку, но Петя не дрогнул. Теперь, когда коробочка вернулась к нему, он почувствовал свою силу – и заодно растерянность и страх учителей. Истерика быстро отступала.

– Не имеете права ничего отбирать, – уже совсем спокойно сказал он. – Зовите милицию. Или маму.

_

На ужин был вкусный борщ, который успел остыть к тому моменту, когда они наконец вернулись из школы. Слегка ворча, но, разумеется, не всерьез, Петина мама разогрела суп для сына, налила ему и села рядом с кружкой чая.

– Ну, рассказывай, – попросила она. – Я ничего не поняла. Ты что, правда с Васькой подрался? Из-за чего? Вы же лучшие друзья.

– Уже не друзья, – пробурчал Петя. – Дурак он. Я мириться пришел, а он сразу драться…

– Точно? Ты же сам забияка, – мама потрепала его по голове. – Ну, ладно, ладно, не обижайся сразу! Если говоришь, значит, так оно и было. Ничего, помиритесь.

– Я не собираюсь с ним мириться, – гордо заявил Петя. – Мама, а меня теперь правда в тюрьму посадят?

Петина мама расхохоталась, а потом помрачнела.

– Думаю, посадят кое-кого другого, если будет себе такое позволять. Ладно, кушай, а потом у тебя дело – надо открытку для Лизы нарисовать. Ты же помнишь, что у нее завтра день рождения?

– И мы опять подарим ей что-то из моих вещей? Ну, уж нет, баста, – Петя подозрительно сощурился. – Мама, она же все переломает! Она маленькая и глупая! И она до сих пор не рассказала, что там с моим Герцогом происходит! А я скучаю, между прочим.

– Думаю, на этот раз мы ограничимся открыткой и конфетами, – улыбнулась мама. – Но открытка должна быть красивой!

– Будет сделано, мэм, то есть, мам, – повеселел Петя и яростно заработал ложкой.

Уже поздно вечером, ворочаясь в кровати и вслепую скусывая с пальцев остатки клея, он через дверь слышал, как  его мама разговаривает с Васиной.

– Что ты говоришь?.. Три шва?! Ужас! И как он?… Мой тоже злится. Нет, рассказывать ничего не хочет. Ну, ничего, мальчики же. Да. Да, я тоже думаю, что помирятся…

«Швы… вот же, сука, подфартило…» – с завистью подумал Петя, засыпая.

_

Конечно, они не помирились – только весь день обменивались сердитыми взглядами и оскорбительными записочками. На переменах Вася красовался своими швами перед селянами, а Петя скрипел зубами от зависти, да ежеминутно проверял, не стащил ли кто коробочку у него из рюкзака. На одной из перемен он не выдержал – убежал в туалет и закрылся в кабинке с твердым намерением наконец-то узнать, что там внутри. Он держал обшарпанную коробочку перед глазами очень долго, завороженно разглядывая пятна ржавчины и иностранные закорючки, которые складывались в мистические иероглифы – пока не прозвенел звонок и не пришлось бежать в класс.

После шестого урока, когда он, снедаемый мыслями о содержимом коробочки, уже пребывал дома, в своей комнате, за запертой дверью, его поймали хулиганы. Пашка Хилый из пятого класса лениво ощупал его карманы и потянулся к ранцу, который Петя уже прицепил на спину.

– Говорят, ты с собой таскаешь краденую коробку с баблом и ганджубасами, – лениво сказал он. – Давай сюда, и я тебя сильно бить не буду.

– Да пиздят! Ну, Хилый, ты чего! Не знаю, кто тебе это сказал, но я… – затараторил Петя.

– Как ты меня назвал? – угрожающе поинтересовался Хилый, после чего ударил Петю локтем в солнечное сплетение. Тот рухнул, задыхаясь, но, когда с него попытались снять рюкзак, начал настолько яростно отбиваться, что хулиганы опешили. Возиться долго было чревато, поэтому Петю оставили в покое.

– Завтра, – коротко пообещал Хилый, напоследок больно наступив грязным ботинком на рукав Петиного белого джемпера.

В отвратительном настроении Петя поплелся на день рождения своей двоюродной сестры Лизы, которая жила в доме номер семнадцать по улице Героев-Декабристов. Лиза была мелкой и капризной девочкой, которая постоянно ломала игрушки и жрала шоколадные торты килограммами. Иногда кусочек удавалось урвать и окружающим, но Петю торты сейчас интересовали меньше всего. Он таскал ранец с собой по квартире, пока не ударил им по голове кого-то из многочисленных родственников, и его не попросили уняться. Тогда он надулся, спрятал рюкзак под грудой одежды в коридоре и ушел в Лизину комнату.

На столе стояла модная копилка с пони и разноцветными медведями. Рядом никого не было, и Петя осторожно вытряс из нее несколько монеток – новеньких, никелированных, со всадниками и орлами. Он такие видел только однажды – когда маме дали их на сдачу в универмаге. На семейном совете они единогласно решили оставить их для коллекции.

Соблазн умыкнуть несколько был велик, но орел на монетах вновь напомнил Пете о том, почему он вообще согласился пойти к Лизе. Оглядев комнату и не найдя того, что искал, он страшно изумился – и напугался. Разговаривать с глупой сестрой, опившейся детского шампанского, не хотелось, поэтому Петя разыскал Лизину маму и, потянув ее за руку, вежливо поинтересовался:

– Скажите, пожалуйста, а где Герцог?

Лизина мама непонимающе воззрилась на него.

– Герцог, – терпеливо разъяснил Петя. – Мы подарили его Лизе в прошлом году на именины. Я уезжал в летний лагерь, а у мамы началась аллергия, и поэтому пришлось вам его отдать. Где он? Я даже клетки не увидел…

Лизина мама забеспокоилась.

– Ох, вот ты о ком…. С ним все хорошо, не волнуйся. Поговорим потом, ладно? Мне надо достать яблочный пирог из духовки.

Она упорхнула, оставив Петю в смятении и с нарастающим холодком в груди.

– Не было у нас никакого Герцога, – пропела ему на ухо подкравшаяся Лиза. – Никогда не было. Он улетел в форточку, и мама тебя обманула, потому что ты псих и плакса. Псих и плакса, понял! И конфеты твои невкусные, потому что дешевые!

– Врешь, дура! – Петя изо всей силы дернул ее за косу. Лиза заорала благим матом, переполошив всех гостей – и тут же залилась слезами. В панике Петя оттолкнул её и бросился в коридор. Он разметал одежду, вытащив из-под нее сокровенный ранец, и трясущимися руками начал открывать задвижки. Когда дверь поддалась, он выскочил в подъезд и помчался вниз, не разбирая дороги. На одном из поворотов ранец сильно ударился о перила, и Петя испугался, что мог повредить коробочку. Он вытащил ее, внимательно осмотрел – на одном из боков действительно появилась вмятина.

Волна ужаса прокатилась по всему Петиному телу – но удивительным образом близость к коробочке вновь успокоила его. Он глубоко выдохнул, прижимая ее к груди, и в этот момент понял, что стоит в подъезде в одних носках. Нужно было или с позором возвращаться в квартиру, или топать несколько кварталов по весенней грязи.

Презрительно фыркнув, Петя изобразил на лице самую равнодушную мину из тех, на которые был способен, и потопал наверх.

_

То, что на самом деле произошло с Герцогом, требовалось обсудить с мамой, но Петя почему-то впал в странную апатию. Не поднимая глаз и не отвечая на вопросы, он поужинал, после чего заперся в своей комнате на щеколду. Петина мама пару раз робко поскреблась в дверь, но потом отступила. Вскоре ей позвонила Лизина мама, и они о чем-то долго и на повышенных тонах говорили по телефону. После этого в дверь снова постучали, но Петя все равно не открыл. Он лежал на кровати в обнимку с коробочкой и смотрел в потолок.

На следующее утро разговаривать ему по-прежнему не хотелось. Он быстро собрался в школу, хотя обычно не мог подняться без раскачки, и, поклевав яичницу, отправился в школу. Миновав калитку и приблизившись было к крыльцу, он понял, что его ждет засада – возле лавочек, у самых ступенек, которые никак не миновать и которые надежно укрыты от школьных окон зазеленевшими по теплой весне яблоневыми кустами.

Поразмыслив несколько секунд, Петя развернулся и уныло побрел обратно. У него не было ключей от квартиры, а мама возвращалась с работы не раньше шести. Нужно было куда-то пристроить себя на четыре часа. Жалко, что Вася оказался таким гадом, думал Петя. Прогуливать вместе было бы куда веселее. Тем более в первый раз.

Он ушел на косогор над Енисеем и, расстелив на еще холодной земле куртку, лег смотреть на небо и крутить в пальцах жестяную коробочку, которую ощущал самым близких другом. Крики птиц причиняли ему боль, но артефакт, в мистическую силу которого он уже серьезно готов был поверить, делал её слабее. Над ним кружили облака и мечты. Петя представлял, ка как открывает коробочку и находит в ней джинна, исполняющего желания, или скрижаль с тринадцатой заповедью, или кусочек антиматерии, или Бузинную палочку, или…

Почти было решившись, он стянул резиночки с коробки – и тут же испугался.

Когда стало холодать и к фантазиям все активнее начал добавляться насморк, он решил двинуть домой – и у самого подъезда наткнулся на свою озабоченную маму.

Молча они поднялись под ступенькам и зашли в квартиру. Мама ушла на кухню и включила чайник. Петя начал раздеваться, лихорадочно соображая, знает ли она о прогуле.

Знает.

– Петенька, – глухо сказал мама, вернувшись в коридор с чашкой. – Тебя сегодня не было в школе.

-Был, почему не было, – пробормотал он.

– Не ври мне! – она повысила голос, но тут же опять смягчилась. – Прости. Что случилось, расскажи? Что с тобой происходит?

Петя упрямо молчал.

– Мы же с тобой друзья,  – умоляюще сказал мама. – У нас нет секретов, правда? Расскажи… что это за коробка, которую ты таскаешь? Ты связался с плохой компанией, и от тебя требуют что-то…

– Никто от меня ничего не требует, – резче, чем хотел, сказал Петя. Он посмотрел на маму, и ему стало ее жалко. Вновь где-то внутри зазвенела совесть.

– Мы с Васей кое-что нашли, – признался он. – Вот.

Петя, ощущая, как бешено колотится его сердце, достал из ранца коробочку, хотя все его естество требовало спрятать ее поглубже и броситься наутек.

– Что это? – с интересом спросила мама. – Какая-то?.. О… Можно мне?..

Ее голос странным образом дрогнул, и подозрения Пети вспыхнули с новой силой.  Впившись в лицо матери, он убрал коробку обратно в ранец.

– Петя… – глухим голосом сказала мама. – Где ты это нашел?

Он не ответил.

– Прошу, покажи мне…

– Не покажу!! – закричал Петя – и сам испугался того, насколько громко прозвучал его голос. Петина мама побледнела.

– Петенька… – умоляюще сказала она, делая шаг к нему. – Петя…

– Не покажу!!  – Петя отпрыгнул, скалясь и глядя на мать с ненавистью. – Она моя! Никому не отдам! А ты, ты – лгунья, вот ты кто! Поняла? Лгунья!

Он с убийственной неторопливостью натянул ботинки и куртку, потянулся к замкам. Наблюдавшая за этим Петина мама, которая, казалось, даже не дышала, бросилась к двери и закрыла ее всем телом.

– Не пущу, – горячо зашептала она. – Не пущу. Ну, куда ты собрался, куда ты собрался Петенька? Куда?..

-Уйди, – холодно сказал он. Когда она не послушалась, он начал разжимать пальцы, которыми она держала щеколду, забарабанил по ним, укусил. Потом оттолкнул ее и бросился бежать – через подъезд, через двор, через город, куда глаза глядят.

Петя пришел в себя, когда очутился на том же косогоре, где недавно предавался мечтаниям. В небесные дали постепенно замешивалась темная краска, однако было еще светло. Дерево, у которого он лежал, облюбовала компания с пивом, перетащившая туда лавочку. Рассердившись, хотя, казалось, куда уже больше,  он побрел дальше вдоль набережной.

Маленькую фигуру в синей куртке, которая методично раскапывала сучковатой палкой большую груду листьев, он заметил издалека. Неохотно, но словно помимо своей воли, Петя двинулся как бы не к ней – но все равно шаг за шагом оказывался все ближе и ближе, до тех пор, пока игнорировать друг друга не стало уже максимально глупо.

– Дарова, – угрюмо сказал он.

– Дарова, – не менее угрюмо ответил Вася.

– Че нашел?

– Да херню всякую. Рваный мяч, пару зажигалок… Бутылку из-под водяры ещё – но это хлам, за нее рублей сто дают.

– Десять копеек, – поправил Петя, – Бля, ну ты запомни уже, наконец. А зажигалки – тема, ты пружинки и кремни вытащил?

– Вытащил, конечно, я ж не дурак, – оскалился Вася.

Немного подумав, он признался словно через силу:

– И портмоне еще нашел.

– О! Покежь?

Еще начиная говорить эти слова, Петя уже понял, что Вася ему откажет.

– Конечно. Гляди, – Вася протянул ему черный кошелек – еще совсем не потрепанный и набитый разнообразными карточками.

– Наверное, надо вернуть, – неуверенно сказал Петя. – Тут вроде и его визитка есть.

– Ты погляди в кармашке, который на молнии.

– Ну-ка… Э, а это случаем не?…

– Они самые! – заржал Вася. – Гондоны! И ты их только что потрогал!

– Фууу, – Петя бросил портмоне на землю и лихорадочно принялся вытирать руку об куртку. Вася продолжал хохотать.

Подумав, Петя к нему присоединился.

– Сам ты гондон, – сказал он, отсмеявшись. – Блин, спрятал бы свои шрамы хоть под челку, хорош уже выпендриваться.

– Свои получишь, че хошь с ними делай, – Вася вызывающе откинул волосы со лба. – Че, завидно?

– Больно было?

– У меня болевой порог как у Росомахи. Но ты бы точно плакал, как девчонка.

– Иди ты в жопу.

Они еще немного покопались в куче, потом уселись на ранцы и съели яблоко, которое Вася не осилил в школе. Вечер стал густым и плотным, как ведро с марганцовкой для мытья окон.

– Тебя Хилый весь день искал, – сообщил Вася. – Че делать будешь?

– Да пошел он, – легкомысленно ответил Петя. – Ну, или брату пожалуюсь. Он у меня из милиции.

– Пизди кому-нибудь другому! В милиции, ха…

Поддавшись порыву, Петя запустил руку в ранец, нащупал коробочку и одним рывком вытащил наружу. Оба затаили дыхание, пытаясь разглядеть ее в сумерках. Внезапно за их спинами зажегся фонарь. Ребята вздрогнули.

Вася прошептал.

– И че, ты еще не смотрел?

– Неа..

– Давай позырим тогда, че.

Петя не отозвался, и Вася потянулся к коробочке. Петя непроизвольно отдернул руку, но Вася оказался чуть быстрее и ударил его по запястью. Коробочка ударилась о землю и открылась.

Петя, чувствуя, как его сердце останавливается, заглянул внутрь темного прямоугольника. Там лежал  птичий скелет.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *