Детективный момент Фёдора Михайловича

Псевдонуар про квазидетектива

Мрачное сентябрьское утро не предвещало для Фёдора Михайловича ничего хорошего. Допив свой крепкий чай, надев черный в ёлочку плащ, он вышел на улицу. Ледяной дождь бил в лицо, за весь август температура не поднялась выше 10 градусов. День знаний был таким же холодным. Новое задание больше походило на мелкий пустяк, но Фёдор Михайлович предполагал, что это может обернуться чем-то более сложным, чем казалось на первый взгляд.

Дневник Фёдора Михайловича, 1 сентября 2009 года:

На новом задании пока ничего. Девятый класс. Пытался разглядеть в школьниках какие-то особые приметы и детали. Нет, они все ведут себя одинаково: те же ванильные духи, дешевые сигареты. Пока ничего, но я предполагаю, что через пару уроков у меня уже будут зацепки. Начну проходить с ними Баратынского вместо Пушкина. Тем лучше, что мне дали над ними руководство – будет повод узнать их получше.

История с Баратынским не сильно впечатлила школьников, но неловкие смешки выдали возможную виновницу:

– За кражу денег и табакерки у отца одного из товарищей Евгений Абрамович был отчислен из Пажеского корпуса… Простите, Софья, я сказал что-то смешное?

– Нет, Фёдор Михайлович, простите.

– Останьтесь, пожалуйста, после уроков. У меня есть к вам вопрос.

Нужно отдельно осведомить читателя, что никто и никогда не смел оставлять кого-то из девятого класса после уроков: то были неслыханные дисциплинарные взыскания для этой школы. Фёдор Михайлович начинал вызывать подозрения у некоторых в классе. Его не наплевательское отношение к процессу: как учебы, так и воспитания, – привлекало слишком много внимания. Но тревога еще не была повсеместной.


Дневник Фёдора Михайловича, 2 сентября 2009 года:

Среда прошла без приключений. Погода гадкая. Настроение такое же. Чуть не поймал за хвост подозреваемую, но я ошибся. Не так всё однозначно, как мне бы хотелось. Она засмеялась, потому что «истории повторяются» и через двести лет. О, как ты права. Ничего, Соня, я найду твой телефон.

Топая дорогущими сапогами по сентябрьской грязи, Соня возвращалась домой с уроков. Новый телефон был безнадежно утерян. С ним исчезли и все номера, переписки, заметки. Такой же был у Нины. Но почему её не трогали? Старший брат? За время августовских перекличек подрезали несколько телефонов – поразительные масштабы для маленького городка. Соня пыталась понять, в какой момент это могло случиться. 25 -го августа объявили расписание, 27-го они получили учебники. Тогда он и исчез. Тем более это странно, что она не выпускала телефон из рук. Дойдя до подъезда, она боязливо оглянулась и быстро открыла домофонную дверь.

Дневник Фёдора Михайловича, 3 сентября 2009 года:

Скоро закончится первая неделя. У меня появляются зацепки. Пока не было повода поговорить с Ниной, но, кажется, она выведет меня к разгадке. Четыре школьницы все время ходят вместе. Но в классе есть и мужская компания. Хотя, в ней лидер очевиден. Сын участкового, он бы не стал так рисковать. Баратынский им не понравился. Кажется, им вообще ничего не нравится, кроме музыки в плеере. Завтра нужно говорить с Ниной.

Нину и её старшего брата воспитывала мать-одиночка. Телефон был подарком всех родственников сразу на день рождения. В школе многие знали про её семью и старшего брата. 27 августа, когда пропал Сонин телефон, Нина получила учебники в библиотеке и спускалась по лестнице, когда её позвали:

– Нина, стой! – навстречу бежала Кристина, – скажи, какой телефон у тебя? ЭкспрессМьюзик?

– Да, а что?

– Да ничего, у моего брата старшего такой же, он не знает, как его выключить. Я хотела у тебя спросить.
– А. Ну там сверху кнопочка есть маленькая, она белая такая.

– Да, я поняла. До завтра!

Нину ничего не смутило в этом разговоре. В этой компании каждый месяц появлялся новый телефон последней модели. Удивительно, где они брали на них деньги – мама Кристины была тоже одиночкой, но еще и малообеспеченной. 
Когда Соня 1-го сентября заявила одноклассникам о пропаже, Нина тревожно взглянула на Кристину. Ответный взгляд был почти угрожающим.

Вечером она делала уроки, когда ей позвонил неизвестный абонент:

– Алло, Нина? Слушай, значит. Если ты хоть кому-то скажешь о нас, мы все, я лично сделаю так, что тебе и твоей семье будет очень плохо. И мы тебя запишем в соучастники. Ты поняла?

– Что? Кто это? – голос задрожал.

– Это Аня. Так вот: завтра приносишь нам деньги, или после школы тебе пиздец.

Короткие гудки.

Нина сидела за письменным столом и плакала. Несколько раз она видела, как эти девочки били других людей: звериные драки за гаражами возле школы. Много крика и шума. Однажды какую-то девочку пинали, ей сломали ребра и оставили лежать в траве и в грязи. Нина ясно представляла, что с ней будет так же. Мама вошла в комнату. Нина боялась, что и её семье сделают что-то плохое. Аня, которая звонила, ни перед чем не остановится. Ей все равно, кого бить. И за неё наверняка есть, кому вступиться: она уже пару лет ездила к какому-то тридцатилетнему мужчине ночевать. Нина обняла маму и заплакала еще больше. На следующий день на перемене она передала Ане 500 рублей.

Дневник Фёдора Михайловича, 4 сентября 2009 года:

После классного часа я говорил с Ниной. Она плачет. Говорит, ей угрожали, требовали деньги. Как я и предполагал, это компания девочек. Осталось их расколоть. Дело открылось еще дальше: они где-то покупают наркотики. Буду искать зацепки.. Главное, чтобы Нину с Соней не трогали.

В понедельник, 7-го сентября, девочки всем мешали: компания Ани чему-то смеялась. Математика не была их коньком. Впрочем, другие предметы – тоже. Следующей в расписании была литература.

– Слышьте, девки, давайте свалим?

– Да Аня, ты че.

– Да я не хочу этого Михалыча слушать, он вон, с Нинкой и Соней там обсуждает этих Брагинских.

– Баратынского? – Соня вмешалась.

– Ой, завали рот, тебя вообще не спросили. Девки, я не пойду, короче.

– Мы тоже.

Фёдор Михайлович не был удивлен, но был встревожен. Они что-то подозревают? Или есть другая причина тому, что его уроки бойкотирует именно Аня с подружками? Нужен был другой инструмент. Искать напарника среди других учителей? То есть раскрыть себя? Тут должен быть другой выход.

Дневник Фёдора Михайловича, 7 сентября 2009 года:

Я договорился с учителем истории использовать запрещенный приём. Завтра проводим открытый урок. Надеюсь, все получится.

Мама Фёдора Михайловича блестяще знала так называемую новейшую историю и могла проиллюстрировать всё красочными примерами из жизни: в девяностые у неё был свой мебельный магазинчик, и она даже договорилась с местными, чтобы её бизнес охраняли. А несколькими годами ранее мама Фёдора Михайловича, как бы это сказать, была госслужащей в одном небезызвестном комитете. Чем она там занималась – одному Богу известно, однако страстное увлечение загадочностью жизни и детективными историями передалось Фёдору.

Дневник Фёдора Михайловича, 8 сентября 2009 года:

Все получилось, хотя мама, конечно, вызывала подозрения. Аню и компанию оставили после урока с моей матерью в одном помещении. Я не знаю, что она им говорила, но они вышли из кабинета через 5 минут: слезы, всхлипывания. Подошли и стали признаваться: они всё украли. Я растерялся: я видел много разных негодяев и преступников, но пять плачущих школьниц – это слишком. Историк, кажется, подумал, что мама как-то издевалась над девочками и почти закатил скандал. Но мне всё равно – завтра я должен отчитаться наверху и исчезнуть из этой школы.

На прощание Фёдор Михайлович, как настоящий учитель и любитель литературы, подарил Соне и Нине по томику Баратынского.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *