За стойкой баристы стояли двое: крупного телосложения парень с хитрым азиатским прищуром и молодая девушка с русыми, подстриженными по-мальчишески коротко волосами.
– Макарун с киви и американо, пожалуйста – сделал заказ Юрген.
Парень записал заказ, но вместо того, чтобы заняться его приготовлением, достал огромную белую тарелку и принялся усиленно натирать её таким же белым вафельным полотенцем. Потом кивнул на Юргена и сказал девушке:
– Он тоже раньше здесь работал.
– Правда? – Она обдала его взглядом полным почти уничижительного обожания и восторга.
Парень многозначительно кивнул ей в ответ и торжественно посмотрел на клиента.
Юрген, привыкший к такому приёму, равнодушно вытянул из нагрудного кармана мятую купюру и положил её на маленькое пластмассовое блюдце. Потом с удивлением обнаружил, что весь заказ уже дожидается его на стойке.
Кафешка была жутко неудобной. Между столиками всё время сновали люди в верхней одежде. Они толкались и мелькали перед глазами, норовя подолами своих курток и шуб залезть прямо в кружку с напитком.
За пустующий стул напротив присела Ингрид. Она осмотрелась и брезгливо встряхнула плечами.
– Из всех мест ты выбрал самое… Ну да, конечно. Нет, знаешь что? Я всё-таки пойду. Хватит с меня.
– Подожди! – Юрген перевалился через столик и ухватил девушку за руку. Она дёрнулась, будто ужаленная крапивой. – Ты ничего не хочешь мне объяснить?
Вопрос, которому надлежало звучать, как требование, прозвучал, как мольба.
Ингрид замедлилась на мгновение. Но всё, на что хватило её силы воли – это пустой, обделённый даже крупицей сочувствия взгляд.
Она не вернётся. Глупо было приглашать её в место, где они познакомились. Прошлого не вернёшь
Юрген посмотрел в сторону баристы. Жалкая, наверное, была сцена с его ракурса. Однако на месте красочного островка-кофейни простирался до горизонта огромный недостроенный этаж, состоящий только из серых бетонных блоков и строительного мусора. Он встал и пошёл по битым кирпичам вдоль одной из стен, постоянно спотыкаясь и подворачивая ноги. Потолок становился всё ниже и ниже, пока Юрген не осознал, что ползёт на животе, плотно прижатый сверху холодным бетоном. Дышать стало трудно, пыль забила ноздри и облепила пересохшие губы. Лучи света проникали лишь на несколько сантиметров вперёд, обозначая бесконечный бетонный потолок, который уходил в непроглядную темноту.
Надо было быстрее ползти обратно. На лбу проступила испарина. Юрген начал коряво, не разворачиваясь, пятиться задом. Грязный пол царапал и пачкал руки, одежду и подбородок. Наконец, в лицо хлынул поток свежего воздуха. Ещё один рывок – и свобода. Юрген оттолкнулся руками и приготовился вылезти из странной щели, когда его ноги потеряли опору и бессильно рухнули вниз. Обернувшись, он осознал, что по пояс свисает с высоты в четыре-пять этажей.
Дыхание спёрло. Руки судорожно начали искать, за что зацепиться, но вокруг была только гладкая бетонная плита без единого выступа. Она слегка накренилась и Юрген начал сползать вниз. Пропасть становилась всё ближе. Внизу виднелись торчащие металлические арматурины, куски мебели и бугры разбитого асфальта.
– Пожалуйста. – взмолился Юрген. – Только не падать. Только не падать опять. Я уже не могу больше.
Бетонная плита равнодушно продолжила делать своё дело, сбрасывая с себя человека, как ненужный хлам. Сведённые судорогами руки в последний раз попытались найти зацепку и так, скрюченные, беспомощно взмыли в воздух на фоне издевательски голубого неба с блестящим солнечным блюдцем в зените.
Это была даже не боль.
Это было чувство настолько всеобъемлющее и уничтожающее каждую клетку тела, что вряд ли есть способ описать человеческими словами.
Юрген завыл нудным грудным гулом на одной ноте. Жизнерадостное Солнце не вынесло этого стона и быстро скрылось из виду, оставив вместо себя серую, безразличную к его состоянию Луну.
Ночь принесла спокойствие. Весь воздух к этому времени вышел из лёгких и выть стало просто нечем. Тогда он стал слушать. Точнее, прислушиваться. Хотел уловить сверчков, свист проезжающих вдалеке автомобилей, шелест травы – всё, что ассоциировалось у него со звуками ночи. Но слышал только противный прерывистый скрежет. Скрежет доносился откуда-то сверху.
Пришлось напрячь мозги и сфокусировать плывущее зрение, чтобы понять: бетонная плита намерена закончить начатое. Она ползла вниз, грозя обрушиться всем своим весом на полуживое тело.
Вот бы только подвинуть левую руку, пытался рассуждать Юрген. Лечь набок, а там уже перекатиться хоть на десять сантиметров подальше и тогда, может быть, пронесёт. Но ни рука, ни нога не могли сдвинуться даже на миллиметр. Он умоляюще посмотрел вверх. Край плиты качнулся в последний раз и полетел вниз.
Юрген закрыл глаза.
– Ещё один, блядь! Тащи его, тащи! – чьи-то пружинистые пальцы грубо обхватили запястья и потянули вверх. Потом так же грубо подняли обе ноги.
Юрген шептал, что ему страшно. Незнакомцы его не слышали. Они оторвали его от земли на полметра и принялись раскачивать из стороны в сторону.
– Стойте! Зачем это? – крик совершенно точно выходил из глотки, но беззвучно рассыпался в пространстве.
Влево-вправо, влево-вправо, влево-вправо, влево-право.
Махи становились всё резче, а Юрген взлетал всё выше. Пока не увидел с одного боку большую кирпичную стену в кровавых разводах. Под ней, как мешки с картошкой, валялись безжизненные человеческие тела. Стена угрожающе приближалась с каждым махом. Ещё один заход, и эти двое разожмут пальцы, впечатав его на безумной скорости.
– Не надо! Пустите!
Он ощутил знакомое, и потому ужасающее его до исступления чувство полёта.
Снова закрыл глаза.
– Курить есть? – черное от густой копоти лицо с крупным бесформенным носом и кустистыми бровями лежало почти вплотную к левой щеке Юргена. Он с отвращением ощущал на себе его тяжёлое, жаркое дыхание и пристальный взгляд.
– Есть.
– Дай. – жадно улыбнулось лицо и выпустило изо рта стойкий запах прогнивших зубов
Юрген залез в нагрудный карман и вытащил пачку сигарет. Осознание, как и почему ему легко удалось это сделать пришло не сразу. Он вынул сигарету, поджог её, сделав одну затяжку, и вставил в губы говорящего бестелесного лица. Всё это происходило на уровне инстинкта, как будто он делал так каждый день.
Лицо перевернулось на спину и уставилось вверх. Смакуя, выдохнуло из ноздрей дым и расплылось в блаженной улыбке. Потом краем глаза посмотрело на искаженную физиономию Юргена, и улыбка приобрела четы злорадства.
– Они думают, ты не выживешь.
– Кто?
– Они! Все, кто столпились у твоей постели.
– У какой постели? Где я?
– Они считают, что ты не в себе. Но ты-то как раз в себе! Ха! Они даже не представляют, насколько глубоко ты в себе!
– Это сон?
– Не-а.
– Кома?
– Теплее. – подмигнуло лицо.
Юргена пробил ток по позвоночнику.
– Смерть?
– Память. Точнее те жалкие куски, что от неё остались. Слушай! – лицо стало озадаченным. – Мне что-то адски мешается под языком. Ты не мог быть посмотреть, что там?
Лицо разинуло огромную пасть и задрало язык к нёбу. Юрген увидел под ним маленький бумажный свёрток, прилипший к запёкшейся крови. Он осторожно взял его и развернул. На бумажке размером в пару сантиметров было написано синим стержнем «Камо».
– Камо. – прочитал Юрген вслух.
– Камо! – воскликнуло лицо. – Камо! Камо! Вот как меня звали! Мы дружили! Мы дружили, ты помнишь? А потом мне оторвало голову, а ты такой «Камо, не смей умирать! Камо, на, покури»! Да уж… Забавно было. Так и сидел там под завалами и курил одну за другой сигарету вместе с оторванной башкой на руках. Пока тебя не нашли. Неудивительно, что ты сейчас тут всё вычищаешь. Я бы тоже не захотел проснуться со всем этим дерьмом.
Слушай, а ты правда в кино снимался?
– Правда. – ответил Юрген.
– Та-а-а-ак вот что там за свет впереди… – стало понятно, что Камо всё это время пристально смотрел вверх. Юрген тоже поднял голову. В переливающейся точке, окружённой кромешной тьмой, слабо угадывались очертания включенного телеэкрана. – Ты выкидывать меня будешь или нет?
Юрген бережно обхватил лицо пальцами. Но попытка приподнять его не привела ни к чему. Камо лежал, словно впаянный в пол.
– Стоп. Стоп! – запротестовал Камо. – Так у нас ничего не получится. Пригнись, пожалуйста. Ближе, вот так.
Лицо с Юргена поравнялось с лицом Камо на расстоянии сантиметра. Камо резко прыгнул и с остервенением вцепился в висевший на шее Юргена металлический медальон. Хрустнули зубы, хрустнул медальон. И то, и то другое превратилось в мелкий с серебристый песок, который рассыпался в пустоте.
– Что это было? – Юрген тёр шею, дрожащими руками.
– Забей. Некоторые обязательства, которые я с тебя снял. Всё. Теперь можешь выкидывать. Камо не обидится.

Добавить комментарий