Летнее меню

Когда раздался крик, Павел перебирался через очередную дюну, пытаясь не потерять правый сланец и не уронить скользкую тяжелую котомку, которую тащил чуть ли не волоком. Он рефлекторно завертел головой, вжимая ее в плечи, споткнулся и кубарем полетел вниз. От удара котомка лопнула и оттуда посыпались вонючие водоросли, какие-то раковины, подтухшая рыбешка. Павел лежал лицом в песок и тихо скулил, из разбитого носа сочилась красная жижа.

Солнце поднялось в зенит к тому моменту, как он немного успокоился. Где-то в области его лохматого затылка, в бездонной синей пустоте переругивались невидимые чайки. Ноздри вперемешку с грязью втягивали запах моря.

«Пятница. Сегодня – пятница. Пятница – это рыбный день».

Тишину вновь расцарапало воплем.

«Да ради бога…, – со злостью подумал Павел. – И чего вам всем неймется?».

Паузу до третьего крика сердце заполнило еще двумя десятками ударов. Он вскочил на ноги и, пошатываясь, со всей возможной скоростью заковылял в сторону, откуда взывали о помощи. Голос, человеческий голос, ну ни фига же себе, твердил Павел, тщетно пытаясь побороть вцепившуюся в него одышку.

Метрах в двухстах от линии прибоя трепыхался человек, нелепо двигая руками и ногами под завалом из здоровенных бревен. Павел остановился и несколько мгновений любовался происходящим с глупейшей улыбкой на грязной физиономии.

– Ты нормальный, нет? – прохрипел незнакомец. – Помочь не хочешь?

– Хочу, – честно ответил Павел, но с места не сдвинулся. Зрелище его завораживало.

Наконец, справившись с оцепенением, он помог мужчине освободиться и напоил его водой из фляги. Тот оказался его ровесником – лет тридцати, в гавайской рубахе и пляжных шортах, с бородатым лицом, покрытым коркой из засохшей соли.

– Андрей, бездельник второго ранга с круизного лайнера “Безмятежность”, – представился он, пожимая Павлу руку и одновременно выуживая из своего кармана огромную панамку. – Пытался во время вчерашнего шторма сделать селфи и упал за борт. Бывает, да?

– Бывает, – согласился Павел. – Идти сможете?

– Смогу, – критически оглядев ноги в полосатых носках, решил Андрей. – Жалко, тапочки в море остались. Но ничего, прогуляться по песочку босиком – это же только в радость. Только куда гулять?

– Здесь недалеко. Часа три.

Андрей с недоумением посмотрел в указанном направлении.

– У нас там хижина, – объяснил Павел. – Ничего особенного, но уютно. Нет дождя, ветра нет. Печка. Гамак из пальмовых листьев.

– Гамак – это хорошо, – подмигнул Андрей. – Хотя я предпочитаю, чтобы девичьи лопатки упирались во что-то поустойчивее.

Павел вроде как покраснел, и Андрей сразу же догадался

– С бабенкой, значит, смылся, а? А я, дурак, свою захватить не догадался! Учту на следующий раз, ха-ха! – он захохотал и хлопнул Павла по спине. Павел почувствовал, как его радость от наличия по соседству еще одной живой души стремительно идет на убыль. – Как зовут девочку-то?

– Ира, – неохотно ответил Павел. – Она … жена.

– Жена, значит? Вот повезло-то, как на курорт приехали! – развеселился Андрей. – А что, она, готовит вкусно? Не ворчит? Массажиста в номер не требует?

– Она … она … – Павел нахмурился. Вопрос отчего-то вызвал у него раздражение. Чайки в голове возмущенно загалдели. – Она… Она … хорошая.

Так и не подобрав нужных слов, он с досадой уставился себе под ноги.

– Блондинка? Может, рыжая? – продолжал допрашивать Андрей. – Я рыжих ох как люблю, могу ненароком и отбить!

Павел твердо решил не отвечать.

– Ладно, не напрягайся ты так, – добродушно, но почему-то обидно засмеялся Андрей. – Познакомимся. Если там вообще есть, с кем знакомиться, – как бы невзначай буркнул он себе под нос, чем уязвил Павла еще больше. – Леденец будешь? У меня завалялась парочка, со вкусом моря, ха-ха

Они двинулись вдоль берега. Андрей сверкал босыми пятками и поругивался, когда наступал на что-нибудь острое. Не умолкая, он рассказывал о круизных буднях, и все истории были возмутительно громкими. Павел рассеянно слушал его, продолжая выискивать что-нибудь съестное и предаваясь тягучим и мрачным размышлениям. Возвращаться за ошметками от своего мешка не хотелось, значит, если не попадется пристойной добычи, то ужинать придется остатками вяленой рыбы, да еще и делить ее на троих.

«Собственно, а зачем нам третий?» – он с размаху налетел на эту мысль и замер, потирая ушибленный лоб.

Андрей продолжал говорить про свои подвиги во время вчерашнего банкета, но Павел уже не воспринимал его речь в принципе. Он лихорадочно представлял, как знакомит спасенного им потерпельца с Ирой, как она смеется над его сальными шуточками, как господин бездельник дарит ей пачку «дирола», случайно отыскавшуюся в кармане. А потом нахально обустраивается в их хижине, храпит по ночам, собирает для его жены жемчуг, а она штопает ему полосатые носки.  А когда он, Павел, в очередной раз отправится на другую сторону острова за пропитанием, эти двое, чего доброго, решат разнообразить досуг каким-нибудь интересным образом.

Нет, третий им определенно не нужен.

Павел присел, нащупал булыжник со сколотым краем и неуверенно взвесил его в руке. Он размышлял о том, что вряд ли справится с Андреем: тот выглядел покрепче и понаглее, потому что только вчера еще жрал бутерброды на верхней палубе, а не питался не пойми как давно худосочными моллюскам. Будет обидно, думал Павел, если Андрей придет к Ире с царапиной на макушке и скажет: ваш муж меня спас, а потом попытался убить, поэтому, ну-ка, где там гамак из пальмовых листьев, о котором он рассказывал?..

Он со вздохом отбросил камень и тихонько двинулся дальше по пляжу.

Вот если бы Андрей был девушкой, все было бы намного проще, просочилась в трюм его воспаленной головы шальная мысль. Девичьи шуры-муры он, конечно, тоже не потерпит, хотя если и его к ним подключат, об этом можно будет поразмыслить. Впрочем, вздохнул Павел, куда ему две девушки, когда и об одной не всегда удается позаботиться.

Андрей куда-то пропал, но к этому моменту Павел вообще забыл об его существовании. Его захватили другие мысли: как он вернется в свою кособокую хижину из старых досок и еще бог весть какой ерунды, упадет в ямку, вырытую в песке и засыпанную мягкими листьями, и пролежит там до самого утра, не смыкая глаз и слушая, как море крадется к его убежищу. На рассвете он выудит из тайника драгоценную зажигалку, запалит костерок и согреет немного той бурды, что привык здесь пить вместо чая. Потом можно будет порисовать угольками на задней стене хижины, и какая разница, что рисунок все равно смоет очередным дождем? Зато с каждым разом у него получается все лучше и лучше. Потом … потом он что-нибудь споет. Что-нибудь из современного, чтобы не было стыдно за отсутствие голоса?

Хотя перед кем ему испытывать стыд, ну? Конечно, никакая Ира его там не ждет. Возможно, стоило бы завести себе каракатицу и назвать ее Ирой. Как ту девчонку из отдела продаж, что названивала ему целый месяц как раз перед отъездом.

Павел обогнул бухту, которую нарек Консервной после того, как обнаружил здесь разбитый ящик, а в нём – несколько банок с маслинами и анчоусами. Он остановился передохнуть на большом камне, вперил взгляд в горизонт поверх морщинистой водяной ткани – и неожиданно расплакался, спрятав лицо под расцарапанными кулаками. Впрочем, слезы – не голос, за них стыдно даже в одиночестве.

«О чем это ты, эй! – прикрикнул он на себя. – Совсем одурел на этом острове, да? Серьезно, решил, что здесь один? А кто тогда заштопал тебе ногу, когда ты разорвал ее о риф, пытаясь снять с него обломки той спасательной шлюпки? Кто поил и кормил тебя, когда ты схлопотал солнечной лопатой по черепушке и валялся в хижине несколько дней? Откуда вообще ты нахватался этих дурацких мыслей?»

Задержав дыхание, он с опаской закатал штанину – и облегченно выдохнул, увидев аккуратный шов, который поднимался по бедру вверх от колена. Настроение у него резко улучшилось.

«Ира любит мидии и морскую капусту, – подумал он. – Мидии – это же почти рыба. А сегодня пятница. Но где бы взять капусты?»

Павел брел по взморью, взбираясь на дюны и спотыкаясь о раскиданные волнами куски плавника. Лямочка на правом сланце почти оторвалась. Голову пекло нещадно, но панамку он приспособил под ягоды, которые нарвал с какого-то подозрительного куста.

Из свернутой в узелок рубахи получилась отличная авоська.

Иллюстрация: The King of Ugly Pugs

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *