Проснувшись утром в понедельник после безмятежного сна, программист Константин обнаружил, что превратился в эльфийскую принцессу.
Метаморфоза его обескуражила и ненадолго заставила усомниться в собственном рассудке. Константин с чрезвычайной тщательностью и вниманием изучил себя в зеркале, а затем подкрепил визуальный осмотр тактильным. После этого он долго курил на балконе, задумчиво и слегка ожесточенно теребя остроконечное ухо.
Константин был в смятении, однако загадочным образом ощущал себя еще и нездорово воодушевленным; словно спали некие незримые оковы, годами отягощавшие душу и заставлявшие его размениваться на мелочные дела, хотя в подкорке звенело чувство, что он рожден для чего-то несоизмеримо большего, значимого. В конце концов, не то чтобы он сильно скучал по своему тридцатипятилетнему телу. Вполне вероятно, что, за вычетом бороды, такой размен мог оказаться даже в его пользу.
На двенадцать был назначен рабочий созвон. С трудом расчесав свои вьющиеся, бесконечно длинные золотистые волосы и едва-едва впихнув грудь в футболку, он подключился к конференции, заранее готовясь отвечать на неудобные вопросы. Но вопросов не было – разве что уже потом коллега в личке попросил ссылку на сайт, где можно нарыть такие же классные скины.
Вечером Константин пошел за продуктами в супермаркет. Безразмерный пуховик и сугробы по колено надежно скрывали эльфийскую красоту. На улице все было по-прежнему – серые фасады, бродячие собаки; единственным намеком хоть на что-то волшебное оказался выцветший единорог с полуоборванного баннера местной шиномонтажки. Расплатившись на кассе за пачку вареников с вишней «От Макарыча», Константин, втайне надеявшийся, что каким-то чудесным образом попал в сказку, окончательно понял, что это не так – и приуныл.
Не придумав ничего лучше, он написал своему корешу Борису, сухо обрисовал ситуацию и предложив через часик-другой раздавить по пиву. Борис не поверил; пришлось делать селфи в полный рост, а потом соглашаться на видеозвонок.
Когда он добрался до бара, Борис уже был там – причем, со свежепомытой головой и в новой футболке, так что Константин даже слегка насторожился. Сидели долго и плотно; обсудили все фильмы и видеоигры об эльфийках, которые знали, но так и не сумели прийти к сколько-нибудь определенному выводу. После третьего литра Борис начал как-то плотоядно поглядывать на Константина, и тот понял, что пора закругляться, пока их дружбе не нанесен фатальный удар.
– Чито такая грустная, карасавица? Абидел кто? – спросил таксист.
Константин, скуксившийся на заднем сиденье, пожал хрупкими плечами. Жест вышел настолько грациозным, что захотелось плакать.
– Я не уверен, что хочу быть принцессой, – честно сказал он. – Зачем мне это? В чем смысл?
– Еслы эсть прынцесса, – сказал таксист. – То де-та должын быть прынц. Эх, я бы от прынца нэ отказался. Напримэр, такого, как Райан Гослинг.
Он мечтательно вдохнул и даже прицокнул языком.
«Принц. И свое королевство. И король с королевой», – подумал Константин.
Подчинившись свежей мысли, он попросил таксиста изменить маршрут.
Разбуженная поздним звонком, мама долго возилась с ключами.
– Минутку! Костя, это ты?.. Ой.
– Привет, мама, – сказал Константин.
Она замерла на пороге, вглядываясь в сына; затем тяжело вздохнула и отступила на шаг назад, приглашая в квартиру. Отвела на кухню, поставила чайник, сходила в ванную за гребешком и, невзирая на слабые протесты Константина, принялась расчесывать ему волосы.
– Надо бы тебя приодеть, что ли, – сказала она.
– Сейчас самое время сказать что-то в духе: «Знаешь, сынок, я всегда хотела тебе рассказать»…, – не выдержал Константин.
– Знаешь, я всегда хотела тебе рассказать…, – послушно сказала мама. – … что хотела назвать тебя Юлием. Вот, был бы сейчас Юлей.
– Да. Или Юлиариэлью. Так что, отец был не эльф?
– Мерзавец он был.
Они поужинали, поговорили о всяких незначительных вещах. Константин засобирался домой.
– По телевизору говорят, что мир начал меняться очень быстро, так быстро, как никогда не менялся, – на прощание сказала ему мама. – Постоянно какие-то катаклизмы. Пандемия была, потом эта война ужасная. Вот, теперь новые изменения, наверное.
– Так и что мне делать? – спросил Константин.
– Может быть, ничего? Это нам придется что-то делать. А ты всё уже сделал.
Выбравшись из такси, Константин не пошел в свой подъезд, а отправился на детскую площадку; его обострившееся зрение позволяло разглядеть звезды даже сквозь облачную хмарь, застилавшую ночное небо. В голове плясали десятки мыслей, сердце колотилось как перед свиданием. Ноги в подаренных мамой туфлях нещадно мерзли. И тут Константин понял, что все-таки не всё. Что нужно сделать ещё кое-что.
Пришлось пройти по сугробам пару кварталов.
– Наконец-то, – неприветливо сказал единорог. – Я уже заждался.
Тряхнув мордой, он сошел с баннера и брезгливо встал копытами в грязный снег.
– Поехали что ли.
– Погоди.
Константин нащупал в кармане пуховика мятую пачку, а в ней – последнюю сигарету; покрутил в пальцах, дунул в фильтр. Единорог покосился с осуждением:
– Бросал бы ты эту хрень. У меня так друг умер.
– Пошел нахер, – сказал Константин.
Куда бы они не направлялись, на каблуках скакать верхом было бы неудобно, и он снял туфли, прежде чем забраться в седло.

Добавить комментарий